А.И. Неклесса
"Люди Воздуха, или Кто строит мир?"
Книга посвящена активному представлению будущего – дизайну
социокультурной революции, отмеченной чертами постмодернистского спектакля
и прагматичного технологизма, которая разворачивается на планете. Ее
сюжеты – становление нового интеллектуального класса «людей воздуха»,
претендующих на властные позиции в обществе; революция корпораций,
выстраивающая собственные инновационные пространства в сетях
транснационального космоса; радикальная модификация социокультурных
прописей уходящей в прошлое эпохи Большого Модерна.
СОДЕРЖАНИЕ
Часть I . «Новый класс», или кто строит мир?
• Люди
воздуха. Повестка нового века
• Мир
Игры, или Четыре монолога о сценографии после современности
Часть II . Революция корпораций
• Амбициозная корпорация
• Эра корпораций
Часть III . Социокосмос: мир по обе стороны исторического
Big Bang `а
• Конец
цивилизации или зигзаг истории?
• Новая
земля и новое небо
Послесловие
В.Л. Цымбурский. Полемическое послесловие, или Игры Большой паузы
Отрывки из книги
<...> Амбициозные корпорации, невидимые колледжи,
интеллектуальные фабрики, разнообразные клубы, сообщества и комиссии - вся
эта гибкая индустрия наполняет мир вполне реальной продукцией - в виде
образов, смыслов, концептов, семантических стереотипов, текстов, кодов и
алгоритмов действия. Есть здесь и свой haute couture, и свой
pret-a-porter, уникальные образцы, <лекала>, и продукция,
практически, конвейерного, поточного производства. И даже специфический
интеллектуальный хлам, пользующийся, однако же, массовым спросом, принося
значительный доход. Но, прежде всего, это новое поколение технологий
управления - матричных, рефлексивных, сетевых, формирующих пластичную
топографию перемен, прочерчивая их нелинейные траектории и выстраивая
подвижную социальную
перспективу <...>
<...> «В социальной реальности наших дней присутствует некий
влиятельный фактор, сопряженный с идеей развития. В мире, наряду с
процессом глобализации, о котором так много говорится и пишется,
протекает другой, не менее основательный процесс, который, однако,
привлекает к себе меньше внимания. Это процесс индивидуации:
становление энергичной, полифоничной личности, или группы личностей,
обладающих доступом к финансовым, организационным, техническим,
технологическим рычагам индустриального и постиндустриального уклада,
какими люди никогда прежде не владели». <...>
<...> «Индустриальная, промышленная экономика шаг за шагом
уступает место искусству постиндустриальных системных операций: таких, как
новые мировые деньги, глобальный долг, перераспределение мировых ресурсов
и дохода, управление рисками, контролируемая деструкция, – пишет Александр
Неклесса. – В политической сфере гражданское общество постепенно
вытесняется феноменом массового общества, институты представительной
демократии и публичной политики замещаются «демократией управляемой»,
принцип разделения властей размывается, возникают иные весьма влиятельные,
хотя и неформальные или полуформальные центры власти. В сфере
международных отношений вестфальская система их организации и
соответствующая геометрия международно-правового поля заменяется иерархией
международных регулирующих органов, мировой властной вертикалью и другими
весомыми новациями». <...>
<...> «Инволюции российского общества можно найти много
объяснений. В ХХ веке для страны распалась связь времен, общество утратило
навыки саморазвития, гражданин был стерилизован, а бунтарь –
криминализирован. Русское Возрождение, возможность которого столь
ощущалась в начале прошлого столетия, питая и страстную пассионарность
культуры, и опережающий разум порыв к будущему, не состоялось. На
протяжении века в стране происходило последовательное уничтожение начатков
самоорганизации и энергичных личностей, унижение социогуманитарной
культуры, причем не только «выпалывание сорняков», но и «подстригание
газона», включая самооскопление, самоцензуру, авторедукцию. В итоге
образовался мир, лишенный искр гениальности, смелости, дерзновения; мир,
плохо совместимый с приблизившейся глобальной революционной ситуацией –
эту смену исторической колеи в СССР просто проморгали, продолжая двигаться
путем умножения прежних сущностей и устаревавших на глазах средств
безопасности. Когда же исчезла разделявшая Восток и Запад стена, то в
России-РФ наиболее пассионарной частью общества оказалась асоциальная и
прямо криминальная субкультура, которая, разрастаясь, словно на дрожжах,
активно влияла на другие слои общества. Интеллектуалы же, причем в
массовом порядке, начали трансформироваться в консольери».
<...>
<...> «В процессе перестройки в России новый класс, в своей
обновленной, постиндустриальной ипостаси, также шел к рычагам власти. Со
всеми присущими ему изъянами – эклектичный, искалеченный, уже тогда
коррумпированный. И, тем не менее, это был прорыв к власти людей,
теснейшим образом связанных с постиндустриальной ментальностью и
нематериальным производством. Вспомним Горбачева, политического
авангардиста своего времени, посмотрим на этого боязливого, но
инициативного номенклатурного знаменосца с непривычной точки зрения – как
на представителя советской постиндустриальной культуры с ее слабостями и
противоречиями: вглядимся в тех, кто его окружал, и увидим, что
определенный резон в подобной оценке есть…».
«Подобные амбициозные
корпорации, невидимые колледжи, интеллектуальные фабрики, разнообразные
клубы, сообщества и комиссии – вся эта гибкая индустрия наполняет мир
вполне осязаемой продукцией – в виде образов, смыслов, концептов,
семантических стереотипов, текстов, кодов и алгоритмов действия. Есть
здесь и свой haute couture, и свой
pret-a-porter, уникальные образцы, «лекала», и
продукция, практически, конвейерного, поточного производства. И даже
специфический интеллектуальный хлам, пользующийся, однако же, массовым
спросом и принося значительный доход. Но, прежде всего, это новое
поколение технологий управления – матричных, рефлексивных, сетевых,
формирующих пластичную топографию перемен, прочерчивая их нелинейные
траектории, выстраивая подвижную социальную перспективу».
<...>